  |
| • Новости • Модификации • Файлы • Руководства • Ссылки • Творчество • Прочее • Форум |
Похождения бравого солдата Шенка«Да я так профи стану, как два пальца…» - горделиво изрек Шенк, небрежно отбросив в сторону мину, которую сам же с грехом пополам установил минуту назад. «Станешь, станешь – недобро усмехнувшись, бросил Джон – собирайся». «К-к-к-куда?» - в тоне Джона сквозил неприкрытый подвох и Шенк изрядно струхнул. К его чести, надо сказать, что сейчас мало кто из прежних знакомых узнал бы вчерашнего торчка, одной ногой стоящего в могиле. За эти несколько недель, проведенных с наемниками, бывший наркоша успел десять раз порадоваться чудесному освобождению из Тиксы, двадцать раз пожалеть, что не остался там и сто раз проклясть свою злую судьбу, столкнувшую его с маньяками. Однако результаты безжалостных тренировок были налицо: Шенка уже не мотало из стороны в сторону под тяжестью экипировки, он научился быстро и бесшумно передвигаться, здорово поднатаскался в искусстве взрывника. Педагогические таланты Конрада вызывали в Шенке чувство глубокого протеста, но жаловаться было некому, и гуля над правой бровью стала неотъемлемой частью его внешности и воспринималась как нечто обыденное и само собой разумеющееся, незыблемое как Монблан. Вот и сейчас явно затевалось какое-то новое зверство, которое впоследствии заставит его гордиться успехами. Но это впоследствии, а пока… «Туда – ответ Джона был кратким и исчерпывающим, но тихая паника на лице подчиненного заставила его смилостивится, и продолжить – на нас движется отряд карателей, надо его перехватить. Пойдем вдвоем, больше некому: Динамо и Бешеный зашиваются с ремонтом, Димитрий и Айра только что с задания – отсыпаются, на Конрада взглянуть страшно – совсем замучили его эти новобранцы, Гамос – Джона передернуло - собирайся, снаряжение я тебе подобрал, в 20-00 выходим» Застегивая на груди перевязь с метательными ножами, Шенк выслушивал последние наставления: «Приблизительное время встречи с врагом – 21-30, в отряде 10-12 человек – руки начали трястись – из них минимум двое – элита – теперь затряслись колени». Джон заметил состояние бравого Шенка и счел нужным несколько его успокоить: «Не знаю, с чем это связано, но карательные отряды почти не экипированы приборами ночного видения, тем более, такими, как у нас, поэтому у нас – преимущество в обнаружении противника. Запомни несколько правил и у тебя будет неплохой шанс уцелеть. Первое: забудь о том стволе, что у тебя за плечами, пока я не скажу, считай, что он для красоты. Передвигайся как можно тише. Устроишь шум – пиши пропало. Второе: если тебя заметили – удирай не задумываясь. Третье: уши – не для того, чтобы шапка на глаза не сваливалась, используй их по максимуму. Ладно, остальное поймешь со временем, если жив останешься» «Ободренный» таким образом Шенк был близок к панике и в очередной раз проклял свой длинный язык. И угораздило же его ляпнуть про умение метать ножи. Но отступать было поздно и отважный воин поковылял вслед за Джоном. Стемнело быстро, шагать по дороге было легко, и настроение Шенка начало понемногу улучшаться. Неожиданно, шедший впереди Джон поднял руку и остановился. «Пришли – тихо произнес он – солдаты где-то здесь. Теперь слушай очень внимательно. Сейчас мы разделимся. Будешь докладывать по рации обо всем, что видишь, а я буду говорить, что тебе делать. Направление движения на Запад, то есть туда – для пущей уверенности Джон ткнул рукой – пошел!» «Попал – подумал Шенк и тоскливо посмотрел в указанном направлении – двенадцать стволов, элита и дернул меня черт связаться с этими недоумками». «А что, если….» – спросил он, но понял, что обращается к пустому месту. Джона не было. Шенк тяжело вздохнул и начал крадучись продвигаться в указанном направлении. Последнее время его не оставляло странное чувство, что всеми его действиями руководит некая непонятная сила, противиться которой он просто не в состоянии. Пройдя метров двести, он услышал, как прямо по курсу трещат кусты. Кто-то шел ему навстречу. Шенк замер. Из кустов вышел солдат и, остановившись, начал оглядываться по сторонам. Оглядывался он весьма небрежно, иначе обязательно заметил бы бесталанно прикинувшегося пнем диверсанта. «Обнаружен враг!!!!» – шепотом заорал Шенк в микрофон. «Далеко?» - немедленно отозвался Джон. «Совсем рядом, стоит, оглядывается, меня не видит». «Снимай его ножом, только прицелься как следует и кидай в голову, под срез каски». У Шенка мелькнуло странное ощущение, что враг находится на расстоянии, превышающем дальность броска, но приказ – есть приказ. Он тщательно прицелился, размахнулся, зажмурился и метнул нож. Когда он открыл глаза, солдат лежал на земле и не двигался. «Критикал хит» - мелькнула в голове дикое, непонятно откуда взявшееся словосочетание. «Готов!» - радостно доложил Шенк. «Молодец, продолжай в том же духе, только ножи не растеряй – новых не будет». Второго солдата Шенк заметил, когда подходил к трупу первого. На этот раз он действовал уверенней и даже не закрывал глаза. Результат был аналогичен – еще один труп. Ругая скаредного Джона, Шенк вытащил ножи из тел и продолжил движение. Убив третьего, он почувствовал себя настоящим Чингачгуком и принялся делать ошибки. Четвертый солдат, видимо что-то услышал и пошел прямо на Шенка. Тот метнул нож, но бросок вышел неудачным, солдат застонал, но остался на ногах. «Беги» - скомандовал Джон, и Шенк, не разбирая дороги, помчался назад. Внезапно прямо перед ним возникла фигура с автоматом. «И все это за двадцать баксов….» подумал Шенк и в тот же момент узнал в этой фигуре своего командира. Джон и не думал отпускать далеко от себя этого сына приличных родителей, а незаметно шел сзади. Гнавшийся за Шенком солдат получил очередь из Ингрема и умер. Джон выждал некоторое время, но все было тихо. Шенк понял, что командир его самым беззастенчивым образом надул и подставил под пули, оставаясь в безопасности. «Прирежу гада!» - подумал он, но вспомнил, что где-то здесь осталось не меньше семи солдат. Справиться с ними в одиночку, не представлялось возможным, и расправа была отложена. Часть вторая. Первый бой бравого солдата Шенка. Шла вторая неделя службы бравого солдата Шенка в рядах диверсионно-освободительной армии имени Тридцати тысяч Энрико Чивалдори. Это недолгое время было настолько плотно забито событиями, что в памяти Шенка остались только отдельные эпизоды. Первый бой он принял а Альме. До сих пор непонятно, на кой Дейдране сдалась эта заштатная тюрьма, но она бросила на нее отряд из двадцати человек. На защиту этого Богом забытого объекта поднялись Конрад, Шенк и два десятка ополченцев, которых наемники называли непонятным словом «менты». Этих самых ментов Конрад завербовал из местного населения и доведя бедолаг за пару дней до посинения, объявил, что теперь они готовы отбить любую атаку. Однако, надежды Шенка отсидеться за чужими спинами пошли прахом…. Лежа на краю крыши и до боли в глазах всматриваясь, не мелькнет ли среди деревьев форма регулярной армии, Шенк услышал за своей спиной лошадиный топот и гогот ментов. Он оглянулся и не поверил своим глазам: два десятка здоровенных парней и девиц играли в салочки. В этот самый момент и началась атака. Конрад, лежащий рядом с Шенком бросил взгляд через плечо, сплюнул и обошелся без комментариев. В качестве лирического отступления заметим, что словоблудие в среде наемников было не в чести. Сам Шенк этого не видел, но Димитрий рассказал ему, как однажды Джон отвел в сторонку не в меру болтливого Небесного Всадника и сказал ему буквально пару фраз. После этой воспитательной беседы парня как подменили. Получая приказ, он только вздрагивал и торопливо кивал. На расспросы Димитрия, что такое он сказал Всаднику, Джон коротко ответил «патч». Это, разумеется, ничего не объяснило, но напрочь отбило охоту приставать к командиру. Так вот, лежа рядом с Конрадом, Шенк заметил какое-то копошение за оградой тюрьмы. Эта ограда была изобретением Димитрия. Восстановив разрушенные взрывом гранаты генераторы, тот подключил их к ограде, ставшей практически непреодолимым препятствием. Шенк несколько раз выстрелил по мелькнувшей среди деревьев фигуре, с перепугу промазал в половине случаев и торопливо отполз подальше от края крыши. Конрад, заметивший сразу нескольких, ухитрился довольно сильно ранить двоих и тоже отполз. Стали думать, что делать дальше. Думать мешали менты, которые ржали и хлопали дверями. Конрад попытался привстать, но град пуль заставил его снова залечь. Тогда, хитро взглянув на растекшегося по крыше Шенка, он сказал, что если бросить гранату к самой ограде, то враги, безусловно, смутятся и он, Конрад, сумеет вскочить и перестрелять их всех как куропаток. Вот только бросать гранату должен Шенк, поскольку он, дескать, лучший метатель гранат в команде и вообще, за это ему и деньги платят. - Не могу поверить! - жалобно взвыл Шенк, - Какие-то двадцать паршивых баксов. Конрад деликатно сделал вид, что не услышал. Делать было нечего и бравый солдат, достав из кармана гранату (чудом не зацепившись чекой за подкладку) вскочил, отведя руку для броска. Далее последовала небольшая немая сцена. Дюжина солдат взирала на вскочившего в рост идиота и прикидывала, каким именно образом ловчее будет нашпиговать его пулями, а вышеупомянутый идиот ловил гранату, выскользающую из потных дрожащих пальцев. К чести Шенка, надо сказать, что реакция у него оказалась лучше. Справившись с гранатой и похвалив себя за то, что не выдернул чеку заранее, он схватил винтовку и выстрелил в элитчика, медленно поднимавшего оружие. Рядом вскочил Конрад и, пока солдаты не очухались, очередью свалил малого с ручным пулеметом. Так оно и пошло, внизу, в столовой, радостно галдели менты, а Шенк все вскакивал и вскакивал на бис со своей потертой гранатой, удивляясь тому, что еще жив. Потом, когда наступило небольшое затишье, и Конрад сказал нечто назидательное, Шенк спросил, а зачем, собственно, обсаживать охраняемый объект по периметру деревьями. «В целях маскировки, приказ Элиота» - коротко ответил Конрад, и все стало понятно. Наконец, атака была отбита. Менты прервали свое увлекательное занятие и с гордыми лицами защитников Отечества, честно выполнивших свой долг, отправились осматривать трофеи. Шенка шатало от усталости. Он нежно обтер рукавом свою верную гранату и положил ее обратно в карман. - Ты навсегда запомнишь свой первый бой – сказал Конрад. - Это точно - с невыразимым скепсисом ответил Шенк и заснул прямо на крыше. Крыша была горячая, жесткая и воняла расплавленным битумом. Часть третья. Всё пошло вкривь и вкось с самого начала, когда вместо интеллигентного, понимающего человека, Шенку навязали в напарники эту безмозглую тушу. Дело было пустяковым: смотаться в Эстони за бензином. Баки обеих машин были пусты, Всадник мотался незнамо где, в общем, идти пришлось пешком. Ходить молча Шенк не привык. Расстилающийся кругом пейзаж был гол и спокоен, несмотря на нещадно палившее солнце, в нём чувствовалось какое-то умиротворение. Под равномерный звук шагов, сами собой всплыли строки Киплинга: «Мы идём по Африке, и только пыль, пыль, пыль из-под сапог». - А ты не шаркай ногами и береги дыхание, - не оборачиваясь, буркнул Гризли - вот пыли и не будет. Это был удар. Всё поэтическое настроение Шенка сдуло как рукой. Он замкнулся и помрачнел. «Идиот" - ругал он себя - "ты бы ещё Китса процитировал. Забыл, кто перед тобой? Единственное, что прочитал за всю свою жизнь этот неандерталец - это инструкция к миномёту». Настроение было испорчено безвозвратно, и всю дорогу до Эстони Шенк угрюмо молчал. Гризли это нисколько не тяготило, он шёл, переставляя ноги с равномерностью автомата, время от времени внимательно вглядываясь вдаль. Каратели встретили их на окраине Эстони. К счастью, встреча была сюрпризом для обеих сторон. Скосив несколькими очередями троих солдат боевого охранения, наёмники стали отходить. Оторваться удалось, но перспектива была невесёлой: оба были основательно измотаны, до Камбрии шесть часов пути и каратели на хвосте. Через два часа сделали короткий привал. Шенк привёл неопровержимые аргументы в пользу того, что они здорово оторвались от солдат и отдохнуть можно было и побольше, но Гризли, со свойственным ему ослиным упрямством, подкреплённым звериной силой, решил всё по-своему, крайне унизительным для Шенка образом. И вот теперь, они двигались по дороге, ведущей к Камбрии. Состояние Шенка было ужасно. Он ничего не видел кроме спины Гризли, шагавшего с равномерностью автомата. В голове вяло толкались обрывки мыслей. Они касались одного и того же: «Интересно, как, при такой тупости, можно быть таким законченным эгоистом?" - думал Шенк - "Это животное как будто поставило себе цель - загнать меня до смерти. Почему, почему он всегда старается доказать, что он - это высшее существо? Почему он старается меня унизить?. Или его куриных мозгов хватает на то, чтобы осознать моё интеллектуальное превосходство? Ну конечно, он мстит. Мстит примитивно и жестоко. Со всей злобой и комплексом неполноценности маргинала перед интеллигентом. Но, с другой стороны, почему я так ожесточаюсь? Возможно, все его действия бессознательны и он даже не отдаёт себе отчёта об их истинных причинах. Мы оба устали, нервы на взводе. Может быть, ему даже тяжелей, чем мне». Вскоре, Шенк уже был готов простить своего неотёсанного спутника, лишённого радостей духовной жизни. Он чуть ли не с благодушием размышлял о том, как грустно, что пир духа - удел избранных, и его, Шенка, святой долг - попытаться разбудить интеллект этого здоровяка, мерно шагающего по дороге, освещённой лунным светом. "Из голубых далей, С высот моего прежнего блаженства Пришла предзакатная дрожь И сразу Разорвала оковы рожденья - Цепи света. Улетело прочь великолепье земное, И моя печаль Вместе с ним, Утекла вся тоска В новый неведомый мир" Строфа из "Гимна ночи" вырвалась у Шенка сама собой. Ответом послужило мрачное "Заткнись", развеявшее в прах всё шенково благодушие. Он окончательно убедился в том, что бесполезно метать бисер перед свиньями. Они не умеют смотреть на звёзды, не понимают отвлечённых понятий, они заняты только собой. Не ему менять существующий порядок вещей. Каждому - своё. «Сволочь, животное, подонок!» - еле слышно прошептал Шенк потрескавшимися губами. Говорить было больно, и он затих. с ненавистью глядя в спину Гризли. Спина, закованная в тускло-зелёную Спектру, казалась нечеловечески широкой, и сам Гризли сейчас, как никогда напоминал зверя, давшего ему прозвище. Будучи истериком по натуре, Шенк очень быстро накрутил себя до такого состояния, что только остатки инстинкта самосохранения мешали ему обрушить на голову Гризли с поток обвинений и угроз. Опасно, знаете ли, затевать ссору с человеком, который тащит тебя на себе аж от самого Эстони. Гризли упрямо шагал вперёд, стараясь сохранять дыхание ровным. Главное не останавливаться, иначе темп будет потерян и он может просто не дойти. Начинало светать, и наёмник невольно улыбнулся. Он не любил ночь, как не любил и депрессивно романтичного Новалиса. Горизонт на востоке окрасился розовым и кактусы казались вырезанными из чёрного картона неведомым профилистом. Гризли на мгновение остановился, набрал полную грудь воздуха. Рождающийся день вливал свежие силы и уносил усталость. Из прозрачного утреннего воздуха и первых лучей сама собой соткалась строфа так любимого им Броунинга: "День! Быстрей и все быстрей Кипящий день течет чрез край ночей; Как золото, течет из края туч, Где, сдавленный и брызжущий, был сжат, Затем что ни один вспененный луч Не обагрял тяжелых серых гряд Восточной тучи час тому назад; Но вот одна волна, другая вслед Поднялась, и восход неотвратим, Заколебался алым, золотым" Гризли поправил свисавшего у него с плеча, как полупустой бурдюк, что-то бормочущего Шенка и зашагал снова. До Камбрии оставалось не более двух часов пути. © John. Все права защищены. |
|
| Copyright В© 2002—2006 A.I.M. Team |
